Враг государства: вместо отзыва

[hitoribocchi-no-sadame]

Вообще я считаю, что тексты хвалить ни в коем случае нельзя. Хороших авторов особенно. Они портятся от этого. Автору нежиться в лучах любви, может, приятно и радостно, но мне-то нужно его творчество и дальше, а значит, он должен страдать перманентно. Хотя, может, и бывают такие уникумы, которые в хорошем настроении отлично пишут, но верится мне в это с трудом. Так что о текстах нужно молчать. Или критиковать их, но авторы и критика — это отдельная тема, не для этой простыни.
И молчать бы мне в тряпочку, тем более, что существо я крайне ленивое и уже столько стоящих вещей не комментировал на этой ФБ и вообще. Но несправедливость мира терзает меня, и вспоминаю я девочку Бет из «The L Word», она, помнится, рыдала от восхищения красотой фотографии, и престарелая сумасбродка, эту фотографию ей показавшая, люто завидовала возможности переживать такое при соприкосновении с искусством. И вот эта способность очаровываться, проникаться и ощущать катарсис при столкновении с прекрасным как по мне — штука совершенно вредная и разрушительная. Я, конечно, уже поднял взгляд к потолку и спросил дорогое мрзд, на кой я не могу перестать перечитывать этот текст и хватать ртом воздух. Ведь можно было столько всего переделать этим утром. Впрочем, человекам часто свойственно переоценивать важность отсутствующих у них качеств.
Однако я растекаюсь мысью по древу, надо все же вернуться к фанфику. Но без отступлений все равно не обойтись. В мире есть только два типа людей: одни по жизни мечутся живчиками, пока не случается нечто экстремальное, заставляющее их застыть столбиком сусличьим, а другие лениво шевелят плавниками, только в момент пиздеца начиная действовать. И вот в фанфиках бывает множество прекрасных и вкусных вещей: и нежный романс, и волнующий беспросветный ангст, и динамичный саспенс, и подгоняющий вперед по сюжету экшн. Но текстов, в которых разворачивается пиздец, леденящий душу, забирающийся под кожу и сжимающий когтями солнечное сплетение, пиздец того самого, второго типа, в который веришь по-настоящему, очень мало, по пальцам одной руки я могу их пересчитать. И «Враг государства» по праву займет место в этом списке.
Все как я люблю — Бьякуич со вкусом пиздеца. Хотя неважно даже, что это Бьякуич.
Это ода Ичиго, его вечная история. О том, как он отстаивает свое: сначала свою семью, затем своих друзей, и, в итоге, весь свой мир. Ичиго — сплошная болевая точка в этом водовороте окружающих опасностей и окружающей неблагодарности. Ичиго, встающий защищать и готовый расшибиться в кровавое крошево, когда хочется сбежать от всех, захлопнуться в ракушку и свернуться в поскуливающий комочек. Один с бейсбольной битой наперевес против легиона чудовищ. Задача неподъемная, даже с четырьмя парами рук, как у Шутары, не подхватишь рушащиеся стены. А Ичиго все равно подхватывает. Хотя все валится из рук и вырывается из-под контроля. Хотя ему щедро наваливают ответственности через край, и ладно бы только чужие, так и свои не отстают. Предательство действием или предательство молчанием — как больнее?
Именно в этом его сила. Именно за это я его люблю.
Это рассказ о Бьякуе, и иначе пейринга с ним быть не должно. Только так, пунктиром цифр каллиграфическим почерком на визитке, прядью волос на краю поля зрения, незаметным почти касанием руки. Вопросом, как сами иероглифы слова Бьякуя — «Белый ли?». Был ли? Разве можно его представить без этой искусственно выстроенной стены отчуждения? Без мучительного преодоления каждого разделяющего сантиметра?
И это история о Бличе, хоть и АУшка, потому что нет ничего каноничнее этого расколотого на две половины черно-белого мира, где любой выбор неправилен. Мира, перемалывающего все и всех, и Ичиго, который сможет ему противостоять. Потому что не верить в то, что сможет, никак не получается.
Я не очень разбираюсь во всех этих вещах, определяющих качество текста, заворотах сюжета и композиции, бла-бла-бла, и думать о них здесь, к счастью, ни к чему. Ведь по сути в жизни не бывает таких самоотверженных, как Ичиго, и радующих глаз, как Бьякуя, но это не делает фик менее живым и настоящим. Не мешает впитывать тмсфр и эмоцию. И здесь невозможно разделить чары авторского текста и желание очаровываться читателя. И кроме традиционного «где остальные сотни тысяч слов этого макси» очарованному мне сказать больше нечего.